У других получается просто,Без раздумий и без помех.Что ни строчка — радости роста,Что ни рифма — беспечный смех.
Не мудря особенно, дабыБезмятежней плавать в земном,Славят девушку и прораба,Хебосольный трест «Гастроном».
При посредстве оттенка грустиВводят комнатность и уют.Пишут гимны цветной капусте,Вдохновенно «румбу» поют.
Или, слушая охи-вздоиВодовозных эстетских кляч,Переводят громы эпохиНа яхык подмосковных дач.
И иной молодой индивидуум,Гладко выбрит и чисто одет,Цедит мне со скучающим видом,Что в стихах моих жестокости нет.
|
Что невзрачны у них наряды,Что от них, говоря по душам,Нет зарядки и нет отрадыПонимающим толк ушам.
Перед въедливым прокурором (Он и критик, он и судья)Ты стоишь с потупленным взором,Ненарядна песня моя.
В гимнастерке простого покрояТы в рядах пролетариев шла.Ты себе поэффектней герояНе искала и не нашла.
Ты с героем сдружилась сразуИ, законы дружбы храня,Плоской фальши и громкой фразыОпасалась пуще огня.
Нет нам, песня, пути другого,Будем мужественны до конца.Мы откроем простое слово,Обжигающее сердца.
1935 |
