Рано-раненько, до зорьки, в ледоход,
Собирала я хорошего в поход.
На кисете на добро, не на беду,
Алым шелком шила-вышила звезду.
Шила-вышила удалой голове
Серп и молот алым шелком по канве.
И уехал он, кручинушка моя,
Биться с белыми в далекие края.

Отгремела громом летняя страда,
Пастухи пригнали на зиму стада.
Только мне от дорогого моего
Ни ответа, ни привета — ничего.
Поздним вечером в студеном январе
Проскрипела подворотня во дворе.
Мне привез из-под Царицына сосед
Шелком шитый, кровью крашенный кисет.

Я кручину никому не покажу,
Темной ночью выйду в поле на межу.
Буду плакать, буду суженого звать,
Буду слезы на порошу проливать.
Я любви своей вовек не изменю,
Твой кисет, шелками шитый, сохраню.
По весне про кудри русые твои
Будут петь мне, одинокой, соловьи.

1934